ИСЛАМСКИЕ ЭМИРАТЫ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Президент Чечни Рамзан Кадыров объявил джихад Исламскому государству. Он сказал журналистам, что просто мечтает отправиться в Сирию воевать за Ислам и Путина против халифа Аль-Багдади. Впрочем, пока одиозному чеченскому лидеру и его российским коллегам приходится вести оборонительные бои. Так, ещё 2 августа в соседней с Чечнёй Ингушетии произошёл бой между российским спецназом и группировкой боевиков ИГ. И таких эпизодов, похоже, будет всё больше.

С тех пор как российские войска и их чеченские союзники загнали чеченских террористов в подполье, те сменили идеологию. На место относительно секулярного национализма пришёл исламизм. А в мае 2015 года крупнейшая вооружённая группировка «Имарат Кавказ» присягнула на верность ИГ.

Вообще, в составе отрядов ИГ воюет довольно много выходцев из Чечни и других регионов России. Верховный муфтий Сирии Ахмад Бадреддин Хассун, ссылаясь на Королевский институт оборонных исследований (Royal United Services Institute for Defence and Security Studies), утверждал, что на стороне ИГ сражаются 1700 наёмников из Чечни и ещё 250 – из Центральной России. В руководство халифата также входит несколько чеченцев, например, Омар Аль-Шишани и Абу Джихад Аль-Шишани («шишани» по-арабски – чеченец). По мнению экспертов, именно под влиянием выходцев с российского Кавказа, Россия заняла такое важное место в политической повестке ИГ.

В структуре медиакрыла ИГ недавно было даже создано специальное русскоязычное подразделение. Переведённые на русский язык пропагандистские ролики ИГ занимают второе место по популярности после англоязычных. В социальной сети Вконтакте существуют сообщества с десятками тысяч подписчиков, которые распространяют материалы и пропагандируют деятельность ИГ. ФСБ время от времени закрывает такие сообщества, но они тут же возникают вновь.

Так что основания опасаться у российских чиновников вполне реальные.

Разумеется, в прицел ИГ попадают не только исламские регионы России, но и бывшие советские республики Средней Азии: Узбекистан, Таджикистан, Киргизия, Туркменистан и Казахстан. За исключением богатых нефтью и газом Казахстана и Туркмении, экономики этих авторитарных и коррумпированных государств сильно зависели от России, на территории которой трудились миллионы их граждан.

В 2000-х годах Россия, согласно оценкам ООН, занимала 2 место в мире после США по числу легальных и нелегальных мигрантов – а их число составляло от 14 до 20 млн. человек (9-13% населения). Причем, большинство из них были выходцами из Узбекистана, Киргизии и Таджикистана. Денежные переводы трудовых мигрантов составляли, например, в 2012 году 47% ВВП Таджикистана и 29% Киргизии.

Но падение цен на нефть и введение западных санкций за последние месяцы вдвое обесценили рубль и увеличили безработицу в России. Денежные переводы трудовых мигрантов резко сократились. И социально-политической стабильности такой оборот дел в Средней Азии не прибавил.

Две крупнейшие исламистские группировки Средней Азии – «Исламское движение Узбекистана» и таджикский «Джамаоти Ансаруллох» – присягнули на верность ИГ. А после перехода на сторону ИГ части подразделений движения Талибан резко обострилась ситуация на границе Афганистана и Туркмении. Там произошли серьёзные военные столкновения, туркменские власти даже объявили в стране мобилизацию.

Власти среднеазиатских стран ведут борьбу с экстремизмом самым неэффективным способом, который только можно себе представить. Они закрывают считающиеся нелояльными мечети, запрещают ношение хиджабов в учреждениях, и т.п. При этом умеренная исламистская оппозиция жестоко подавляется и вытесняется из легального поля. Например, в Таджикистане власти административным путём не дали пройти в парламент «Партии исламского возрождения». В итоге началась радикализация её сторонников – за эту партию традиционно голосовали таджикские мигранты в России, но когда один из её лидеров недавно выступал в Москве перед таджикской диаспорой, он с удивлением обнаружил, что большинство пришедших оказались поклонниками ИГ.

Масштабы проблемы стали видны в конце мая этого года, когда прямо из своего рабочего кабинета в Сирию бежал командир таджикского спецназа Гулмурод Халимов, который присягнул халифу Абу Бакра Аль-Багдади и объявил джихад США, России и родному правительству. После этого эксперты открыто заговорили о том, что на стороне ИГ сражаются или готовятся сражаться тысячи граждан среднеазиатских стран.

Причём в российской столице потоки воинов джихада пополняются и гражданами РФ. И выбор в пользу ИГ делают далеко не только «этнические мусульмане». В начале июня в России разразился скандал, когда в Исламское государство сбежала 20-летняя русская девушка, студентка философского факультета МГУ Варвара Караулова. Её задержали во время перехода турецко-сирийской границы вместе с ещё 12 россиянами.

Джон Хезершоу и Дэвид У. Монтгомери из Экстерского университета (Великобритания) в своём недавно опубликованном исследовании причин радикализации в Средней Азии пишут, что собственно религиозный фактор может оказаться лишь внешним, поверхностным, в то время как реальные причины происходящих изменений носят политический, социальный или психологический характер.

«Жители Центральной Азии, которые поддерживают ИГИЛ, обычно являются молодыми рабочими-мигрантами, у которых совсем нет или есть очень незначительный исламский бэкграунд. Они видят в исламе лишь идентичность, которая даёт им ощущение солидарности, чувство причастности к чему-то большому, и объяснение экономических проблем и дискриминации, с которыми они сталкиваются», – констатирует участник того же исследовательского проекта Ноа Такер. Радикальный ислам является лишь формой бунта против невыносимых условий существования, бедности, безработицы, лицемерия и коррупции властей.

Большинство из тех, кто уехал или пытался уехать в Сирию или Ирак, чтобы присоединиться к ИГ, в России или у себя на родине испытывали сильное чувство отчуждения, одиночества, исключённости. В условиях полного распада прежних систем ценностей и ориентиров, коллапса советской системы образования, многие молодые люди «ищут смысла в своей жизни, стремятся стать частью чего-то значительного», –  пишет Ноа Такер – «и это не здорово: быть молодым в сегодняшней Средней Азии. А между более-менее образованными советскими поколениями и практически не получившей доступа к образованию молодёжью растёт пропасть».

В результате, образовавшуюся духовную пустоту с лёгкостью заполняют радикальные проповедники. Причём, как свидетельствуют исследования, решение стать добровольцем ИГ принимается очень быстро, почти без подготовки.

Сергей Демиденко, доцент факультета мировой экономики и мировой политики департамента международных отношений Высшей Школы Экономики в Москве, говорит, что агитаторы ИГ в российских социальных сетях делают упор на социальную справедливость. «Вообще, для салафитов, ваххабитов, радикалов ханбалийского мазхаба социальный момент их парадигмы чрезвычайно важен. Закят, обязательная милостыня, –  столп ислама, когда богатый жертвует деньги на содержание бедных. В этом и есть, как они считают, апофеоз ислама как религии милосердия, любви к ближнему, и этот момент они активнейшим образом обыгрывают», – рассказывает он. По его словам, в результате пропаганда ИГ занимает место дискредитированной и уже полузабытой левой идеологии, так хорошо понятной для бывших советских граждан и их детей, живущих в странах с рекордным социальным неравенством.

На Западе часто пишут, что Россия возвращается в «советское прошлое». В действительности, этого не происходит. Также как и другие республики бывшего СССР, сегодняшняя Россия остаётся олигархическим государством, где зияющие социальные язвы, бедность, безработица и дискриминация остро контрастируют с шокирующей роскошью элиты – как в случае со свадьбой пресс-секретаря Владимира Путина Дмитрия Пескова, которая обошлась не менее чем в миллион долларов, и о его часах стоимостью в $700.000.

Всё это создаёт питательную среду для социального взрыва. И на мусульманских окраинах бывшего «государства рабочих и крестьян» он наверняка приобретёт формы исламской революции. А это будет означать тысячи новых жертв, миллионы беженцев, и превращение территории между Балтикой и Тихим океаном в огромную зону постоянной нестабильности.