ПЛОХО ЗНАЕТЕ СВОЮ ИСТОРИЮ.
А у нас известно всем,что Куликовской битвы у вас и не было.
Как не было вообще и татарского ига.
Г-во просто состояло из 2 х этносов.
Золотая Орда-была общим совместным войском.
Ваши князья одновременно являлись и ханами.
Плохо знаете,что Европа до Ламанша была вашим данником.Левонские,это
ваши Европейские войны.
Вы побеждали и тогда. За это они вас ненавидят и сегодня... .
1) https://youtu.be/s8gyQNHgS5s
2) https://youtu.be/Y0NAdPSw8YM
Истина из "Булгарские летописы" - "Джагфар тарихы":
В 1359 году Мир-Махмуд умер, и эмиром стал его сын Азан-Хасан. Чаллы-Мохаммед, бек Черемшана (Жукотин), отказался ему повиноваться. Тогда во главе ногайцев стоял Мурза-Тимур, сестра которого была любимой наложницей кыпчакского хана. Пользуясь своим положением, Мурза-Тимур потребовал от Чаллы-Мохаммеда удвоить ногайскую часть кыпчакской дани с Черемшана. Когда бек отказался, сославшись на уход людей, бий вероломно ворвался в Джукетау и предложил укрывшемуся в Чаллах Чаллы-Мохаммеду выкупить захваченных жителей города. В противном случае Татарин угрожал прикончить всех взятых. Ашрафиду ничего более не оставалось, как согласиться, ибо в числе пленных была и тысяча его воинов, которым сам бек перед бегством за Агидель велел сдаться без боя в случае кыпчакского приступа. В момент начала выкупа на город напали галиджийцы Васыла, которых вызвал на помощь - именем хана Хызыра - сам Мурза-Тимур, ожидавший сопротивления защитников Джукетау. Татары, бывшие в цитадели, тут же бежали в степь, и сам Мурза-Тимур при этом был ранен в ногу и охромел. Его поэтому стали звать Аксак-Тимур. Неверные, не встречая сопротивления, разгромили и разграбили город и перерезали всех, бывших в нем. Говорят, там было убито 25 тысяч булгар, и эта позорная сдача Джукетау надолго подорвала власть и престиж Ашрафидов. Разгневанные бесславной гибелью джукетауских воинов черемшанские казаки объявили о переходе на службу Азановичам, и в Черемшане утвердились наместники Азана (кан Волжской Булгарии)...
Казань в эти годы быстро превратилась за счет переселенцев в огромный город. Когда в Казань переселилось большинство жителей Болгара, эмир распорядился, чтобы новой столице придали подобающий вид. В два года строители и 30 тысяч кара-чирмышей возвели новые стены на Богылтау и соединили ими прежние укрепления в одну крепость. Расширенный Югары Керман стали называть также “Шахри-Газан”...
При этом для выравнивания холма на него было насыпано немало земли... Камень же был привезен из Болгара, где он в большом количестве уже не был нужен...
После этого Калган превратили в караван-сарай, который стали называть Бухар Йорты, и только Югары Керман сохранил свое старое название, хотя получил и новое...
В результате этого Казань приобрела внешность прекрасного и мощного города, особенно со стороны Булака, откуда были видны семь пролетов и восемь башен крепостной стены...
Правда, когда большинство жителей Казани составили переселенцы из Великого Булгара, то они попросили эмира переименовать Казань в Болгар и сделать ее столицей Державы. Азан исполнил эти просьбы и пожаловал Казани имя “Болгар аль-Джадид” (“Новый Болгар”). При этом Казань называли также и “Болгар”, а Болгар - “Улуг Болгар” (“Великий Болгар”)...
Последний защитник Великого Болгара - израненный дервиш Шила со словами “пусть все татары утонут в дерьме” плюнул в бороду Мурза-Тимура, после чего его душа преспокойно отлетела в мир вечности. Потом его тело погребли в Казани у Кавэсской башни, и ее стали называть также башней Шила. Раздосадованные ногайцы решили разгромить Великий Болгар. Но в это время в город ворвался сын Тагыла Булат, нанятый со своими кыргызами, оймеками и кара-калпаками на службу Азану и тут же направленный против татар. Новые ногайцы, побаивавшиеся кыргызов и старых ногайцев, бежали в свою Кипчакскую степь, а бек Булат был назначен улугбеком Великоболгарской провинции. В знак своей победы над Мурза-Тимуром Булат стал называть себя Булат-Тимуром...
Сын Булата - отчаянный Енейтек - собрал рассеявшихся после гибели отца кыргызов и вновь пришел на службу к Азану. Эмир, уже взявший себе титул кана, присвоил ему звание хана и дал в удел север Горной Булгарии (“Таулы Булгар”, “Джебельстан”). Дабы Енейтек не обижался, что его не поставили улугбеком Великого Болгара, Азан велел переименовать кара-идельский город Ташлы в Болгар. Кроме этого, охране хана был вверен Тау-Керман, переименованный после присвоения Казани имени Нового Болгара в Казан-Керман. Оставленный же Болгар стали называть пожалованным именем “Полистан”...
В 1374 году джунский бек, поощряемый Мамаем, вновь отказался платить дань Булгару, и Азан послал на изменников бека Марджана. Марджан был потомком Якуба-Елаура. Его прадед Аю казаковал у реки Аю-су, почему и был прозван Аю...
Марджан унаследовал от своих предков невероятную богатырскую силу, благородство и нелюбовь к напрасно проливаемой крови. Став богатейшим казанчием, он сохранил в отношениях со своими казаками дух подлинного товарищества, почему те готовы были очертя голову выполнять любой его приказ...
С ходу ворвавшись в Джун-Калу, Марджан захватил такую большую добычу, что пришлось посылать для вывоза ее эмирский флот. А в 1376 году уж джунцы и почему-то зимой двинулись на Казань, выполняя приказание Мамая. К ним пристали и москвичи, взявшие с собой низвергнутого эмирского даругу Гусмана. Гусман был сыном купца и суварбашы Салиха и легко управлялся в Москве с обязанностями даруги и торговлей бобрами и меховыми одеждами...
Москвичи (мэскэуле) с ходу бросились к казанским стенам, но наши ударили из неизвестных русским пушек, и неверные обратились в паничес кое бегство. Марджан стремительно вылетел из города со своими казаками и рубил москвичей до Ягодного леса. Джунцы, бывшие в лесу, с полным безразличием наблюдали за происходящим и только по приказу своего горячего бека схватились с приблизившими Марджаном. Видя, что выманить джунцев из леса не удастся, бей отошел в город. Следом за ним джунцы и остатки москвичей нехотно вновь приблизились к Казани. Однако очень скоро позади русских появились всадники Енейтека. Улугбек пошел было на Аю-су пожечь зимники тамошних беспокойных татар, но его успели повер нуть с дороги к столице. Семь тысяч урусских пехотинцев были окружены нашими и укрылись за своими возами, конница же неверных отошла к Биш-Балте и не давала Енейтеку раздавить осажденных. Конница была наполовину московской и отличалась неплохим боевыми качествами. Ее создал московский бек по образцу булгарской сразу после гибели русского войска в 1369 году... Тем не менее, быть долго в таком положении русские не могли, и их воеводь вступили в торг с нашими, тоже не расположенными нести ненужные потери. Наши предложили, что русские заплатят за каждой пехотинца по ермаку, а неверные, соглашаясь на выкуп, отнимали от суммы две тысячи ермаков - по одному за каждого своегс погибшего. Наконец, наши приняли условия русских, и те привезли требуемую сумму из Джун-Калы. Енейтек открыл дорогу, и неверные стали отходить под прикрытием своей конницы. Жена Гусмана Сююмбика ехала на санях за своим сыном, бывшим среди москвичей. А они после вылазки Марджана хотели убить Гусмана, но воевода Джим-Тюряй не допустил убийства. Когда русские подошли к крепости Лачык-Уба, они отпустили Гусмана и Сатылмыша - нашего даругу в Джун-Кале и одновременно главного эмирского таможенника на Руси. Наши же отпустили взятых Марджаном русских воевод Аслана и Уджика. Сююмбика была так довольна спасением сына, что подарила Джим-Тюряю бобровую шубу. Из-за нее завидовавшие воеводе русские бояры прозвали его “Бобриным”.
Но едва наши ушли за Сура-су, как русская конница обрушилась на черных аров, мща за гибель своих в 1369 году. Она сожгла несколько арских аулов, но и сама несколько раз увязала в снегу и попадала в засады. Азан был оскорблен вероломством урусов и попросил кук-ордыиского хана Уруса — союзника эмира - помочь Булгару проучить неверных. Урус прислал своего младшего брата хана Арабшаха с 4 тысячами кыргызов, многие из которых были каракалпаками-минцами и рвались свести счеты также с кытайскими ногайцами. Придя в Великий Болгар, Арабшах совершил вместе с эмиром молитву в мечети “Исмаилдан” об успехе джихада, а потом уже приступил к самой войне с неверными. Первым делом он выжег самовольно устроенные стойбища монгытов по Самаре, а затем перешел в Буртас и очистил от татар эту область Державы. Чура-Коч с радостью помог хану обустроиться и, когда эмир приказал сформировать союзное войско, соединил с корпусом кыргызов отряд из полутора тысяч горячих симбирских джигитов во главе со своим сыном беком Аром (“Мордвином”). Марджан, которого после разгрома Джим-Тюряя стали звать Джим-Марджаном или “Шаймар-даном”, также не удержался и примкнул к булгаро-кыргызскому войску с 500 своих казаков и джур. Сам эмир дал союзному войску две тысяуи черемшанцев, которые решились кровью джихада отмыться от позора своих родителей, без боя сдавших Джукетау татарам, и этим заслужить право на новый переход из сословия кара-чирмышей в разряд ак-чирмышей. Кроме этого, Азан присоединил к войску тысячу казаков Енейтека во главе с сыном хана Сэбэрче, который восстановил под своим именем и возглавил крепость на левом берегу Сура-су. Все это 9-тысячное войско народ стал называть войском мюридов, ибо многие его бойцы называли себя мюридами. Мюриды, собравшись, изгнали вон с булгарской земли джунцев, проникших за Сура-су, а когда джунские и московские беки двинулись с 70 тысячами воинов к рубежам Державы, растоптали неверных на реке Исрек-су. Только одному русскому из десяти удалось тогда спастись. Вслед за этим мюриды разгромили джунские крепости между Саин-Иделыо и Сура-су и заставили джунских беков вновь уплачивать дань Булгару.
, мечта всех сатанинских сил всего мира.
Мамай тогда готовился к походу на выступившую против его власти Москву и был рад даже этой тысяче. Он тут же отправил кыргызских биев к Азану, и они передали ему следующую ложь: “Арабшах присоединился со всей ордой к Мамаю и посоветовал тебе прислать кыпчакскому улубию дань и отряд с туфангами для наказания московских бунтовщиков. В противном случае он пообещал напасть на тебя со всей ордой Мамая”. Эмира как молнией поразило это известие. Он тут же вызвал бека Сабана и велел ему идти на Шир для соединения .с Мамаем с двумя тысячами черемшанцев Чаллы-Мохаммеда, тысячью башкортов, буртасской тысячей Гарафа и тысячью кашанцев, а также с двумя туфангами Аса - ученика пушечного мастера Тауфика. Прощаясь с сардаром, эмир откровенно сказал ему: “Пусть лучше погибнете “вы, чем все государство”. Увидеть возвращение войска Азану не довелось, так как вскоре после ухода Сабана он умер. Эмиром стал его сын Би-Омар. А Сабан направился в Кыпчак и соединился с 80-тысячной ордой Мамая на развалинах старой крепости Хэлэк. Перед битвой наши захватили в поле русского воина, одетого в рясу папаза. Сабан хотел допросить его и отпустить, так как наши никогда не трогали никаких священников, но тут подъехал Мурза-Тимур и убил пленного копьем. Наши узнали этого разбойника, и Гараф тут же отправил его в ад таким же копейным ударом. Тут улубий, взяв в заложники Чаллы-Мохаммеда, велел атаковать 60 тысяч русских и 10 тысяч примкнувших к ним артанских всадников в неудобном для этого месте... Наши, наступая на правом крыле, быстро расстроили стрельбой из кара джея, а затем и растоптали 10 тысяч стоявших перед болотом русских пехотинцев. Дело было очень жарким. Под Гарафом убили лошадь, и он, уже пеший, взял *у убитого кара джея и поразил стрелой балынского бека. Потом оказалось, что это один из московских бояров оделся в одежду своего бека и стал впереди войска, дафы того не убили. А Сабан при этом все удивлялся тому, что не видит хорошей русской конницы. А она, оказывается, была поставлена в поскын (засаду) в лесу за болотом, и деревья в нем были подрублены для быстрого устройства завала в случае вражеского прорыва. И когда балынский бек увидел 'гибель своего левого крыла, то в ужасе бросился скакать прочь со своими ближайшими боярами. А бывшие в засаде приняли его за татарина и свалили на него подрубленное дерево, но бек все же остался жив.
А наши (булгары), покончив с левым крылом русских, уперлись в болото и остановились. Мамай, наблюдавший за битвой с высокого холма позади войска, воспринял эту заминку за проявление трусости и велел своему лучшему монгытскому алаю подогнать наших ударом в спину. Сабан едва успел развернуться и встретить кытаев стрелами, а затем мечами, иначе бы его с ходу растоптали 20 тысяч степняков (кырагай).
В это время левое крыло мамаева войска, состоявшего из 10 тысяч крымцев и 7 тысяч анчийских казаков, рассекло правое крыло русских и боковым ударом расстроило балынский центр. Бий Бар-мак - единственный из ногайских биев, с которым наши ладили - был со своими против московского центра и тут же поднажал и погнал его. Когда он, преследуя неверных, оказался левее леса, воевода балынцев Адам-Тюряй вывел свою 20-тысячную конницу из засады и опрокинул его сокрушительным боковым ударом.
Увидев мгновенную и напрасную гибель большинства своих, Бармак развернул уцелевших и бросился прочь мимо остервенело бьющихся друг с другом булгар и монгытов Джинтель-бия. Крымцы и анчиицы бросились бежать в другую сторону... Пролетая мимо дерущихся, Бармак крикнул во всю мочь о полном разгроме и только это заставило всех позаботиться о спасении. Оставив Гарафа с его буртасцами сдерживать напор русских, Сабан стремительно повел остальных домой. Во время отступления, однако, многие наши опять сцепились с новыми ногайцами Джинтель-бия и отчаянно резались друг с другом на ходу... Гараф же удерживал напор балынцев столько, сколько это было возможно. Адам-Тюряй, увидев, что бьется против булгар, выдвинул против них свежих артанских всадников, а сам отправился с балынцами к холму. Мамай, завидев его, бежал...
балынцы бека Астея окружили его и изрубили на куски. Потом тот же Астей настиг у Шира Чаллы-Мохаммеда и, когда бек нечаянно упал с лошади, растоптал его... Бек Сабан говорил, что потерял в этом несчастном побоище всего треть воинов, но это он, скорее всего, говорил о своих джурах. Потомки Гарафа рассказывали, что Сабан не потерял, а привел домой всего треть своего отряда. В пользу этого свидетельствует клятва Сабана: либо ему, либо его детям смыть эту обиду. А один из воинов Гарафа рассказал, что беку во сне накануне битвы явился святой Габдель-Халик, некогда убитый на этом месте кисанцами, и сказал ему: «Завтра войско булгар ждет большое несчастье - встань и уведи людей». На это Гараф ответил, что в его роду Амиров никто и никогда не отступал, и он не нарушит этого обычая. Тогда Габдель-Халик сказал, что в таком случае он будет убит, и так и случилось. А этот воин видел, как убили Гарафа, спокойно шагнувшего с мечом навстречу артанской лаве. Его самого ранили, но он, очнувшись ночью и уже без доспехов, смог все же уйти...
Вскоре после Мамаевой войны разнеслась весть о прибытии в Кыпчак из Кук-Орды хана Тахтамыша. Хан Габдулла, которого улу-бий угрозами заставил служить себе и насильно удерживал в Сарае, бежал в Булгар и поступил на службу Би-Омару. Эмир назначил его улугбеком Великого Болгара. Вслед за этим прибыли послы Тахтамыша с предложением эмиру заключить союз с ханом, которое Би-Омар с радостью принял. Тахтамыш стал титуловаться ханом Кыпчакского и Булгарского союза (ханлыка), перестал вмешиваться в дела Булгара и брать с Державы дань. Мамай попытался было помешать Тахтамышу переправиться через Идель, но Бармак перешел на сторону хана и улубий бежал в Джалду со своими биями-убийцами. Но в Крыму злодеев ожидала западня Шонкара, в которой они все лишились своих нечестивых голов. За это Тахтамыш дал Крыму, бывшему раньше лишь улусом Кыпчака, право удельного бейлика и назначил Шонкара первым крымским беком. Шонкар построил себе дворец в городе Багча-Болгар, склонил на службу к себе казаков и вместе с ними остановил продвижение артанцев и раздвинул пределы Джалды от Сулы до Шира...
В 1382 году московские беки потребовали от хана превращения Балына в союзника Кыпчака и уравнения его в правах с Булгаром, на что хан ответил отказом, ибо Москва не была исламским владением. Тогда балынцы подняли мятеж, и хан отправился подавлять его. Эмир дал в помощь хану - по его просьбе - трехтысячный отряд сына Гарафа бека Буртаса с тремя пушками мастера Раиля. Вначале Тахтамыш хотел взять Москву сам, но потерпел неудачу и стал отступать. В это время Буртас, узнав от пленных о бегстве балынского бека из Москвы и об оставлении им вместо себя своего родственника Астея, подъехал с тремя сотнями казаков к одной из башен города и стал осыпать Артанца оскорблениями. Большая часть его отряда расположилась в это время в засаде у города. Астей, видевший уход хана, решил лично расправиться с дерзким беком и выехал из Москвы с тысячью своих джур И казаков и 4 тысячами балынцев. Выехал коварно, с двух других ворот, чтобы отрезать Буртасу путь к отступлению. Буртас один чудом вырвался и погнал коня к месту засады. Астей и две тысячи неверных помчались за ним и в засаде были расстреляны пушками Раиля и поражены саблями и стрелами бахадиров. После этого наши казаки бросились к воротам, где две тысячи других неверных бились с тремя сотнями наших, и погнали врага в город. Раиль, подтащив пушки прямо ко рву, несколько раз выстрелил из них по бегущим в Москву обезумевшим толпам и по башне над воротами. После этого Буртас ворвался в ворота и захватил их. Посланный им гонец догнал уходившего в Сарай хана в одном из пригородных сел и новостью о захвате ворот заставил повернуть назад. Буртасу, однако, несколько часов пришлось жарко, ибо русские со всего города попытались отбить у него башню, и только пушки Раиля спасли его. Тахтамыш подоспел в тот момент, когда неверные прорвались уже к самой башне и в ярости били по пушкам саблями. Кук-ордынские кыргызы с ходу и с отчаянными криками ворвались в город через ворота Буртаса и, убив всех бывших на улицах, взяли его. Хан, однако, не позволил громить Москву за ее сопротивление Мамаю и, взыскав с балынских бояров лишь неуплаченную Кыпчаку и Булгару дань, покинул Русь.
Раиль все искал в Москве отца, пока не получил достоверное известие, что Аса вывезли из города вместе с самим былынским беком - настолько тот дорожил мастером. А русские не могли получать пригодный металл, и Ас принужден был в большинстве случаев делать русским пушки из дерева. Несколько таких были взяты в городе. Четыре из них достались Буртасу для Эмира, а остальные взял себе хан. Напрасно Раиль предлагал Тахтамышу заменить деревянные пушки железными туфангами - хан предпочел деревянные. Все эти пушки попали в руки Тимур-Шаху - эмиру Хорезма, когда он в 1395 году разбил Тахтамыша. Власть в Кыпчаке тогда перешла в руки Идегея, вероломно убившего Бармака и силой взявшего его жену. Говорят, его мать была женой незнатного бия, но Идегея она зачала от Мурза-Тимура, когда тот гостил у этого бия и получил ее от него на ночь - по кытайскому обычаю. И все ногайские бии знали об этом и не прерывали Идегея, когда он хвастливо причислял себя к кытайскому племени Мурза-Тимура ак-монгыт. А у него, если говорить о примечательном в нем, был маленький рост, коротенькие кривые ножки и рваное левое ухо, испорченное булгар-ской стрелой во время Мамаевой войны.
В шестой день Творения сотворил Господь не Адама и Еву, а Ивана да Марью. И повелел им Господь плодиться и размножаться. Иван с Марьей так усердно начали плодиться, что в Эдемском саду стало мало места, и пришлось Господу переселить их на север, где места было побольше...