Письмо из Калифорнии: Настя Черникова — о мечтателях, самоубийцах и героях Долины

The New American Dream

Настя ЧерниковаСпециальный корреспондент

В воскресенье я проснулась от взрыва хлопушек. «Парад будет безумным», — сообщил хост, махнув рукой на телевизор, где повторяли речь Барака Обамы: «Закон о легализации однополых браков по всей Америке — наша победа, которая сделала общество чуть более совершенным». «Сделать мир лучшим местом» — девиз предпринимателей Кремниевой долины лежит жирными мазками на тротуарах Сан-Франциско, застыл на прилавке каждого магазина и в цветах, небрежно лежащих в волосах женщины с кольцом в носу (кольцо доказывает, что она gay). Мужчина в кожаных трусах молча размахивает радужным флагом, но всё его тело вопит: «Посмотри на меня, теперь я свободный».

В центре Сан-Франциско яркое солнце, запах хот-догов с беконом и люди без комплексов. Я пробираюсь мимо радужных флагов, тел, задеваю рукой что-то мягкое и понимаю, что это член. «I’m sorry», — улыбается голый и разукрашенный красно-жёлтой краской парень. Главный городской праздник — гей-парад, время фривольных зрелищ и отвязных вечеринок. Колонны трансвеститов, феминисток, борцов против СПИДа, рака, суицида несут транспаранты, на них переливаются логотипы технологических компаний.

Волонтёры Airbnb наклеивают желающим татуировки с радужным логотипом, голубой флаг Coursera ведёт за собой фанатов, надкусанное яблоко Apple облагорожено разноцветной каёмкой. Со времён Харви Милка, первого открытого гея, избранного на государственный пост и позже застреленного, парад стал символом равенства и свободы.

В 60-х в Калифорнию стекались хиппи и музыканты, геи и наркоманы — они тоже искали свободу — сексуальную, творческую, политическую, разную. Бизнесмены тогда были частью истеблишмента, официальной американской мечты. Но двадцать лет спустя произошла рокировка. Предприниматели начали бороться за влияние, право быть независимым, за выбор, как жить и работать. Интроверты-программисты сломали систему труда в офисах, а инвесторы в них поверили. Стартапы — это новые рок-группы со своими фанатами.

Новая версия американской мечты звучит так: заработаем миллиард, когда сделаем мир лучшим местом.

Ти Чанг

Какой смысл создавать компанию, если в ней нет и намёка на перекраивание реальности? Строители новой экономики любят задавать себе этот вопрос. «Сделать женщин счастливыми — мой способ изменить мир к лучшему, — говорит Ти Чанг, основательница компании хай-тек-вибраторов Crave. — «Когда люди говорят о секс-игрушках, на ум приходят отвратительные вещи — неуклюжие фаллоимитаторы, пенисы и так далее. Мы меняем это представление».

У Чанг татуировка во всё правое предплечье, длинные волосы и большие карие глаза, похожие на кошачьи. Она родилась на консервативном Тайване, выросла в религиозном штате Джорджия. В начале нулевых Чанг работала в Бостоне.

Однажды она зашла в секс-шоп и вместо резиновых членов увидела возможности: тот, кто создаст приятный для женщин дизайн секс-игрушек в жизнь, сорвёт куш. Так родилась компания Inсoqnito, производитель функциональных украшений и одновременно секс-игрушек. Чанг переехала в Китай, чтобы наладить производство, а потом стала ездить на трейд-шоу и промоутировать свою продукцию.

По дороге на одно из таких мероприятий она столкнулась с Майклом Тополовацем, основателем Crave. Они стояли в очереди, ожидая такси, и Тополовац увидел бейдж Чанг. Он уже слышал о продуктах Incoqnito и в это время как раз искал дизайнера-женщину себе в команду. Он предложил Чанг купить её компанию и войти в совет директоров Crave, где они вместе смогут реализовать её планы.

Офис Crave находится на Folsom Street, где — совпадение — ежегодно проходит БДСМ-фестиваль. В двухэтажном пространстве за тёмной дверью без вывески — само производство. Вибраторы собирают вручную, отправляют в машину с надписью F***ing Hot, потом — на многоуровневое тестирование. Сначала продукт тестируют с помощью пластмассовой куклы, стоящей в углу комнаты. Дальше группа из пяти человек — экспертов и дизайнеров — составляет своё мнение. Чанг говорит про лонглист женщин под сто человек, которые ждут, когда им пришлют вибратор на пробу.

Фотография: Grand St.

Первые деньги Crave собрала через краудфандинг на Tilt.com (на других таких сайтах секс-игрушки запрещены) на тонкий вибратор-ожерелье Vesper. Компания получила $275 420 — в шесть раз больше, чем планировала. Следующие $2,3 млн она привлекла от полусотни бизнес-ангелов. По словам Чанг, такое количество помогает расширять сеть контактов и сарафанное радио, за счёт которого развивается Crave. Я прочувствовала, как это работает, когда один знакомый инвестор стал нахваливать вибратор. Говорил, что наслушался восторженных женщин и сам захотел сменить пол, лишь бы попробовать девайс.

О компании написали Wired и Gizmodo. Cosmo заявил, что Vesper стирает стигму — теперь девушка носит стильный вибратор на шее и как бы говорит: «Я мастурбирую и горжусь этим». Благодаря интересу со стороны медиа и поддержке инвесторов Crave за три года вышла на операционную прибыль.

«Америка далеко не такая открытая, какой кажется со стороны», — говорит Чанг, поглаживая пушистого той-кокапу (помесь кокер-спаниеля и пуделя). В Алабаме вибраторы до сих пор называют массажёрами, даже упоминать их неприлично.

То, что Crave меняет мир, разрабатывая вибраторы, скорее шутка, но предприниматели, подобные Чанг, меняют установки в патриархальных обществах, куда так медленно проникает прогресс. В ОАЭ, Ираке и других исламских странах пока запрещено продавать секс-игрушки, радикалы могут убить женщину, если обнаружат у неё вибратор.

Почему Чанг строит бизнес из Калифорнии? Это место заряжено энергетикой людей, настроенных действовать. В долине ценят причастность к процессу создания чего-то нового и важного. Люди отказываются от высокой зарплаты, чтобы рискнуть. Калифорния — самый либеральный штат, отвечающий принципам Crave: «Сексуальное удовольствие, близость и удовлетворение — ключевые потребности человека».

Женщины

«Самый незащищённый человек в Америке — мужчина. Если он не гей, — говорит Мустафа, водитель Uber, получивший убежище в Сан-Франциско во время Афганской войны. — Мир на дне, мы на дне, натуралы в меньшинстве». Мустафа расстроен, и дело не в том, что он нытик-консерватор. Находясь в Калифорнии, я каждый день слышу истории, как ущемляются права мужчин.

Популярный некогда Livejournal-юзер oligarch, в жизни Егор Лавров, пять лет назад презентовал на конференции TechCrunch Disrupt свой стартап — геолокационную сеть Friends Around. Компания закрылась летом 2013 года, вскоре после того, как Лавров попал под арест по делу о домашнем насилии. Это статья, которой в Америке русские жёны часто награждают своих мужей в процессе развода и деления имущества.

Судебные иски по обвинению в сексизме или дискриминации выходят со стола судьи, как футболки со станка Uniqlo. «Сексизм в технологических компаниях» — с этим явлением, описанным многими учёными и «Википедией», борются женщины Кремниевой долины.

Эллен По требовала компенсацию $16 млн от своего работодателя — Kleiner Perkins Caufield & Byers — одного из крупнейших венчурных фондов. Её не продвинули по карьерной лестнице, и, как считает По, виной тому сексизм. Денег она не получила, однако стала символом борьбы за права женщин в IT, многие последовали её примеру. Бывший программист Twitter Тина Ханг подала на микроблог в суд на тех же основаниях, что и По, — более высокую позицию получил мужчина, и это сексизм. Чиа Гонг работала на Facebook три года и страдала от жесточайшей дискриминации: сначала её заставляли устраивать вечеринки и носить коктейли мужчинам, а потом и вовсе уволили за то, что она «женщина с Тайваня».

Фотография: Gabriella Gamboa/SFBay

Марк Цукерберг, Стив Джобс, Билл Гейтс и другие ролевые модели в долине — мужчины. Женщины устраивают женские конференции, где обсуждают свою уязвимость и лидерские амбиции. Гиганты вроде Facebook и Google ежегодно публикуют цифры по diversity (разнообразие) — важнейшей составляющей ДНК Калифорнии, да и всей Америки. В 2014 году женщины составляли 17% от общего числа сотрудников Google, выходцы из Латинской Америки — только 2% и афроамериканцы — 1%. В Facebook похожая ситуация.

Перефразируя Оруэлла, когда свободны все, одни более свободны, чем другие.

Бездомные

IT-корпорации заняли южную часть залива и ураганом несутся в Сан-Франциско. В 2012 году местные власти предложили Twitter налоговые льготы, если он переедет в неблагоприятный район города. Предполагается, что за ним поедут другие и облик района изменится: улицы, облюбованные бомжами, заменят инженеры в майках и шлёпанцах. Власти сделали предложение, от которого невозможно отказаться, — налог для предпринимателя в Калифорнии достигает 40%. Вслед за Twitter действительно пришли другие технологические компании — Spotify, Uber, Instacart. И хотя большая часть сделок всё равно проходит по золотой дороге Sand Hill, где расположены крупнейшие венчурные фонды, дух долины, как туман, обволакивает весь Сан-Франциско.

Марк Цукерберг купил дом в некогда богемном районе Мишн, чем подал пример своим эпигонам. Теперь там открываются хакер-хостелы, где ввосьмером в одной комнате селятся молодые и амбициозные новаторы.

Один из них — 25-летний бородатый парень из Индианы, бросил институт, чтобы запустить стартап. Вскоре он разочаровался в идее и стал наёмным сотрудником, параллельно держащим онлайн-магазин светящихся в темноте предметов Glowyshit.com. Он мечтает собрать сообщество людей, которым небезразличен светящийся shit.

Владелец хакер-хостела Mission 20 Джеред Кенна, бывший морской пехотинец, заработал миллионы на буме биткоинов. Он начал сдавать своё жильё два года назад, и это самый устойчивый бизнес из всех, что у него был, — спрос на жильё в Сан-Франциско огромен, рента постоянно растёт.

Это заставляет людей выезжать из города, а арендодателей — выселять жильцов, которые не готовы платить больше. По данным отчёта Rent Board’s Annual Eviction, в 2014 году зафиксировано 2 120 случаев выселения — рост 54% за последние 5 лет. Количество бездомных в Сан-Франциско увеличилось на 20% за последние 2 года.

Айтишников от всех остальных отделяет жирная линия принципов и взглядов, их не волнуют бездомные. В Мишн закрываются латинские рестораны (латиноамериканцы — первые жители Сан-Франциско), их места занимают фэнси-бары и коворкинги для людей с ноутбуками. Уровень зарплаты латиноамериканцев опустился до нового минимума — $19 000 в год при средней стоимости аренды квартиры в $2 000 месяц и средней зарплате программиста Facebook в $150 000 в год. Венчурные инвесторы и сотрудники компаний говорят, что так работает свободный рынок — в конкуренции побеждает сильнейший.

Противоречия выливаются в битвы. Два года назад активисты — «за доступное жильё» — забросали камнями автобус Google, приезжающий за сотрудниками. Жители Сан-Франциско считают, что IT-людям нет до них дела, они мечтают улучшить мир, но не замечают, что творят у себя под носом.

IT-среда и правда замкнута в себе, жители долины проводят время друг с другом, чаще всего устраивая вечеринки в собственных домах.

Редкое место, куда можно попасть без приглашения, — гостиница Rosewood Sand Hill, где по четвергам проходят шумные вечеринки. Первую в 2009 году организовала Эми Андерсон, владелец сервиса знакомств Linx Dating. С тех пор принято считать, что красивые женщины приходят на них в поисках перспективных мужчин.

У гостиницы выстраиваются Lamborgini, Porshe и даже авто DeLorean из фильма «Назад в будущее». Внутри много одиночек, они слоняются взад-вперёд с коктейлями в руках. Чтобы не чувствовать себя ничтожно, я взяла с собой приятеля. Мы выходим покурить и тут же завязываем разговор с боливийцем, египтянином и итальянцем. Двое из них работают в IT, а третий инвестирует. После small talk итальянец спрашивает, что я думаю о мистере Путине. Мой приятель тут же пихает его рукой в бок и удаляется, а новая знакомая ловко переводит тему — в Калифорнии принято смеяться, а не обсуждать политику.

«Кремниевая долина — экосистема человеческого и венчурного капитала, рисков и образовательной инфраструктуры, — говорит Дэвид Фридман, президент WealthX, которая подсчитывает богатства предпринимателей. — Все эти вещи создают восхитительный коктейль процветания».

Фотография: Clay McLachlan

The Blue Bottle Cafe

Очередь в кафе, расположенное в финансовом центре Сан-Франциско Mint Plaza, загибается спиралью на десятки метров. Кофе здесь вдвое дороже, чем в соседнем Starbucks, и менее вкусный, чем в маленьких несетевых кафе, но синяя бутылочка на картонном стакане действует магически — посетители верят, что она привлекает успех. The Blue Bottle Cafe родом из Окленда стало первой кофейней, воплотившей ценности Кремниевой долины.

В начале июля компания закрыла раунд в $70 млн. Среди инвесторов — основатель Instagram Кевин Систром, Google Ventures и True Ventures, основатель Medium и Twitter Эван Уилльямс, лидер U2 Боно и другие. По словам владельца Джеймса Фримана, в его кафе людей влечёт дух предпринимательства.

Основатель Twitter Джек Дорси часто заходил сюда и общался с бариста Джерадом Моррисом. Моррис решил сделать свой стартап и ушёл из Blue Bottle, чтобы открыть собственную кофейню Sightglass. Дорси стал его инвестором.

Я спрашиваю парня, который любезно отстоял за меня очередь в The Blue Bottle, почему люди готовы полчаса ждать чашку кофе. Ответ: в этом месте витает магия людей, которые теперь правят миром и тянут за собой других; часть их энергии можно принять вместе с кофе. В долине свои суеверия.

Я спрашиваю знакомого бизнес-ангела: почему инвесторы, вкладывающие в технологии, внезапно инвестировали в кофейню? — Это традиционный бизнес, но он берёт венчурные деньги, значит, относится к экономике долины, значит, его можно назвать стартапом, значит, можно вложить деньги,

— Может, здесь просто слишком много денег?

— Это всё FoMO (fear of missing out), каждый инвестор боится упустить нового единорога (unicorn — миллиардная компания в долине) и потерять влияние.

Аутсайдеры

В 2004 году съёмочная группа фильма «The Bridge» потратила 10 000 часов плёнки, чтобы заснять 23 падения с моста Золотые Ворота (по два самоубийства в месяц). Этот мост — одна из главных достопримечательностей и символ Сан-Франциско. Десять человек посменно снимали мост днём и ночью, используя камеры с широким углом. Потом режиссёр записал 120 часов интервью с родственниками погибших. Они говорили о перманентной депрессии, поиске себя и о том, что самоубийца чувствовал себя аутсайдером. Единственный выживший во время полёта понял, что не хочет умирать.

Психолог Глен Мориатти одним из первых догадался: что-то идёт не так. Креативная энергия, большие амбиции и ожидания не могут не обернуться неврозами. Мориатти запустил стартап, чтобы помочь предпринимателям, которые страдают от депрессии, — 7 Сups of Tea. Он получал по 1000 звонков в неделю — компаний, которые помогают справляться с такими проблемами, в долине почти нет. Солнечная Калифорния пронизана успехом, Голливудом, шоу-бизнесом и отчаянными надеждами стать следующим Стивом Джобсом. Здесь редко говорят о неудачах и депрессии.

Риск провала обсуждают, лишь когда случается что-то действительно ужасное. Так было в мае, когда застрелился основатель Cambrian Genomics Остин Хайнц, печатавший на 3D-принтере модели ДНК. Хайнц давно страдал от проблем с психикой и даже написал об этом книгу (под псевдонимом). Его одолевали паника, горе и смятение, он писал про аресты, издевательства в психиатрических центрах и свою боязнь копов. Когда мир рушится, медиа добавляют накала. На одной из конференций Хайнц говорил о компании Sweet Peach, где он владел долей в 10%, которая работает над пробиотиками для вагины. В СМИ появились сексистские заголовки: Хайнца не устраивает запах женской вагины. Чтобы восстановиться и всё забыть, Остин избавился от обязательств и вещей, починил сломанный мотоцикл, оставил любовницу и отправился на год в путешествие. Но и это не помогло. Он назвал свою книгу «юмористической историей о психическом расстройстве, юности и мотоциклах», но в конце концов проиграл болезни.

Бен Ха, основатель The Cheezburger Network и недавно закрывшейся Circa, в 2011 году написал колонку «Когда смерть кажется хорошей опцией», в ней публично признался в суицидальных мыслях. Ха получил тысячи писем от людей, которых его откровенность вытащила из подобного состояния.

Фотография: DepositPhotos

30% предпринимателей Кремниевой долины подтвердили, что находятся в депрессии, хотя показатель по Америке в целом держится на уровне 7%. Бобби Томас, CEO EnSite Solutions, объясняет феномен такой метафорой: тот, кто оседлал льва, думает: «Как же я забрался на этого льва и как теперь не остаться съеденным?!» Остальные же видят его восседающим на льве и считают крутым.

Взрыв

Много молекул, танцующих в воздухе, влияют на среду долины. Никому не удалось клонировать её ни в одном другом уголке света. Долина возможна только при полной свободе, когда в одной среде сосуществуют не разделённые перегородками бомжи, хиппи, геи, сходящие с ума бизнес-визионеры — так тянется годами. Именно из этого сора, со всей его грязью, кровью, понтами, прожиганием жизни и, главное, конкуренцией идей и ценностей вырос дух этого места.

Но история учит, что всему приходит конец. Что будет с долиной дальше?

Мы сидим в Caffe Centro напротив South Park, излюбленном месте предпринимателей и инвесторов. Аластер Голдфишер давно пишет в американские издания о венчурном рынке и хорошо помнит пузырь доткомов. Он говорит, что главное сходство «сейчас» и «тогда» — в чувстве бесконечного возбуждения. Никто не знает, когда случится взрыв, но он однозначно случится: оценка стартапов растёт безумными темпами, каждый день возникает новая миллиардная компания. Голдфишер ставит на президентские выборы 2016-го, считая, что это время совпадёт со взрывом пузыря.

В 1999 компании становились публичными, и это происходило раньше, чем они могли себе позволить, вспоминает Голдфишер. Сегодня у компаний более крепкий финансовый тыл и они дольше остаются частными. В момент падения доткомов пострадали и инвесторы, и компании. Сейчас рисков меньше, потому что инвесторов, инкубаторов, бизнес-ангелов слишком много, все вместе они смогут придержать рынок.

Уезжая, я прикидываю, что будет, если кремниевый рай всё-таки взорвётся. Uber запретят во всём мире, женщины возьмутся за оружие в последней надежде победить сексизм, мексиканцы устроят бунт, квартиросъёмщики останутся на улице, а инженеры не найдут себе места. И понимаю: какая разница. Хантер Томпсон жил в Сан-Франциско во время предыдущей революции, он писал: «Жизнь не должна быть безопасным путешествием к могиле хорошо сохранившегося тела. Скорее, нужно мчаться по обочине в облаке дыма, полностью истощённым и изношенным, восклицая: “Вот это была поездочка!”»