Досочинялись
Михаил Лермонтов, Тарас Шевченко, Осип Мандельштам и другие поэты, поплатившиеся свободой за свои стихи
4 марта 1837 года был арестован корнет лейб-гвардии Гусарского полка Михаил Лермонтов. Поводом стало стихотворение «Смерть поэта», посвященное памяти Александра Пушкина. После судебного разбирательства его отправили на Кавказ, где нес службу Нижегородский драгунский полк. «Русская планета» рассказывает о поэтах, которые подвергались за свои стихи гонениям, не прикрытыми какими-либо более формальными поводами.
Михаил Лермонтов
Изначально стихотворение «Смерть поэта», написанное за день до смерти Пушкина, заканчивалось строками «Приют певца угрюм и тесен, И на устах его печать». 10 февраля (29 января по старому стилю), когда Пушкин скончался, переписанное в тысячах экземпляров стихотворение стало расходиться по Петербургу и другим городам России.
Шеф корпуса жандармов и начальник Третьего отделения Александр Бенкендорф на первую редакцию стихотворения отреагировал так: «Самое лучшее — на подобные легкомысленные выходки не обращать внимания, тогда слава их скоро померкнет».
Тем временем в высшем обществе продолжали сплетничать об обстоятельствах гибели Пушкина, при этом многие оправдывали смертельно ранившего его на дуэли Жоржа Дантеса. Такой точки зрения придерживался и один из родственников Лермонтова, камер-юнкер Николай Столыпин. Он был близок к придворным кругам, и вскоре после трагедии навестил болеющего корнета и передал ему ходящие при дворе толки. Лермонтов вышел из себя и дописал еще 16 строк, в которых называл приближенных императора палачами. Новая концовка гласила:
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!
На такое «бесстыдное вольнодумство» уже нельзя было не обращать внимания. Бенкендорф в докладной записке Николаю I писал: «Я послал стихотворение гусарского офицера Лермонтова генералу Веймарну, дабы он допросил этого молодого человека и содержал его при Главном штабе без права сноситься с кем-либо извне, покуда власти не решат вопрос о его дальнейшей участи, и о взятии его бумаг как здесь, так и на квартире его в Царском Селе».
«Приятные стихи, нечего сказать, — гласила резолюция императора. — Пока что я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним согласно закону».
9 марта (25 февраля по старому стилю) Николай I вынес решение: «Корнета Лермонтова <…> перевесть тем же чином в Нижегородский драгунский полк», а губернского секретаря Святослава Раевского, помогавшего распространять "Смерть поэта", "выдержать под арестом в течение одного месяца, а потом отправить в Олонецкую губернию для употребления на службу"».
Денис Давыдов
Одним из своих учителей Пушкин считал сына бригадира Дениса Давыдова. Он рано приобщился к военному делу и в 17 лет был зачислен в гвардейский кавалергардский полк. Через год Давыдов был произведен в корнеты, а еще через год — в ноябре 1803 года — в поручики. В это время он начал писать басни, недвусмысленно выражающие его отношение к самодержавию и императорской семье. Уже в первой своей басне «Голова и ноги» поэт-гвардеец давал понять, что самодурство монарха рано или поздно может надоесть его подданным, и тогда им не составит труда «его величество об камень расшибить».
«Портрет Дениса Васильевича Давыдова», Джордж Доу. Источник: РИА Новости
Стихи разошлись в списках и принесли молодому кавалергарду оглушительный успех. Их зачитывали на офицерских пирушках и в светских салонах. Позже они попали в следственные материалы по делу декабристов. Но тогда Давыдов еще не задумывался о последствиях своего творчества, поэтому написал следующую басню — «Река и Зеркало», повествующую о монархе-деспоте, ссылающем некоего вельможу в Сибирь «за правду колкую, за истину святую, За сих врагов царей». За ней следовала сатира «Сон», в которой от Давыдова досталось многим влиятельным особам. Поэта вызвали на беседу к командиру кавалергардов Павлу Кутузову. Затем, в ответ на жалобу одного из вельмож, военный губернатор Петербурга Михаил Кутузов предупредил, что подобная нескромность в сочинительстве может иметь для автора губительные последствия.
Но Давыдов не успокаивался, и в 1804 году в свет вышла его очередная басня «Орлица, Турухтан и Тетерев», недвусмысленно дававшая узнать в образе орлицы — Екатерину II, в «злом петухе» — императора Павла I, а в глухом тетереве, соответственно, Александра I. К Давыдову были применены санкции, которые обычно служили наказанием за очень большие провинности: 13 сентября его исключили из гвардии и перевели в Белорусский армейский гусарский полк. Трудно было на месте Александра I отреагировать иначе на следующие строки:
Хоть он глухая тварь,Хоть он разиня бестолковый,Хоть всякому стрелку подарок он готовый, -Но все в надежде той,Что Тетерев глухойПойдет стезей Орлицы...
Быть гусаром Давыдову понравилось, и с тех пор в своих стихах он воспевал в основном быт, пирушки, женщин и удальство своих товарищей, став самым ярким представителем гусарской поэзии. Во время Отечественной войны 1812 года Давыдов командовал одним из партизанских отрядов и совершил немало подвигов, однако злопамятный Александр I был скуп на награды. Сменивший его Николай I тоже помнил о вольнодумных стихах гусара и относился к нему с недоверием.
Тарас Шевченко
Крепостной Тарас Шевченко был выкуплен из неволи с помощью академика живописи Карла Брюллова и поэта Василия Жуковского, которые заметили в молодом художнике талант. Но мировую известность Шевченко принес его первый сборник стихотворений «Кобзарь».
В 1846 году Шевченко присоединился к созданному в Киеве Кирилло-Мефодиевскому братству. Тайная организация ставила своей задачей сообразно с «евангельскими правилами любви, кротости и терпения» добиться отмены крепостного права и национального освобождения украинского народа. Братство просуществовало чуть больше года, а весной 1847 года его членов арестовали по доносу и приговорили к разным наказаниям, причем больше всего досталось Шевченко, но не за революционные взгляды, а за поэму «Сон».
Автопортрет Тараса Шевченко. Репродукция Фотохроники ТАСС
Поэма состоит из вступления и трех частей, в которых лирический герой во сне пролетает над Украиной, Сибирью и Петербургом. В произведении, которое сам автор определял как «комедия», Шевченко осуждал политику российских императоров, которые загубили Украину. Так, например, в поэме показан Петр I:
Аспиде неситий!Що ти зробив з козаками?Болота засипавБлагородними костями;Поставив столицюНа їх трупах катованих!
Николай I предстает в образе медведя, посиневшего от пьянства и избивающего придворных. Однако как только исчезают чиновники, жандармы, войска и Третье отделение, он становится котенком. Но императора больше всего возмутили насмешки над физическими недостатками царицы, которая страдала худобой и нервным тиком:
Цариця-небога,Мов опеньок засушений,Тонка, довгонога,Та ще, на лихо, сердешнеХита головою.Так оце-то та богиня!
Арестованному 5 апреля поэту в конце мая был вынесен приговор: «Художника Шевченко за сочинение возмутительных и в высшей степени дерзких стихотворений, как одаренного крепким телосложением, определить рядовым в Оренбургский отдельный корпус». К вынесенному Третьим отделением решению император собственноручно добавил: «Под строжайший надзор, с запрещением писать и рисовать».
Осип Мандельштам
Поэт Осип Мандельштам в 1933 году написал эпиграмму на Иосифа Сталина «Горец», начинающуюся со знаменитой строчки «Мы живем, под собою не чуя страны…». Он прочитал ее двум десяткам слушателям, среди которых были художники, поэты, ученые, писатели и другие люди искусства, в том числе Борис Пастернак, Анна Ахматова и ее сын Лев Гумилев. Пастернак оценил стихотворение не как литературное произведение, а как самоубийство. В один прекрасный момент кто-то из поверенных Мандельштама или других узнавших об эпиграмме людей донес Сталину.
Такой поступок Мандельштама был неожиданным для многих. На тот момент его считали номенклатурным поэтом и даже внесли в список, составленный для Сталина в апреле 1932 года, когда вождь планировал создание Союза советских писателей.
Осип Мандельштам. Фотохроника ТАСС
Поэта арестовали в ночь с 13 на 14 мая 1934 года. Как и в течение многих лет до этого, за него вызвался хлопотать бывший член ЦК ВКП(б)Николай Бухарин: «Моя оценка Мандельштама: он — первоклассный поэт, но абсолютно несовременен; он, безусловно, не совсем нормален; он чувствует себя затравленным». Однако ему не сразу стало известно, за какие стихи взяли Мандельштама. Те же из друзей поэта, кто был в курсе текста эпиграммы, были уверены, что автор поплатится за нее жизнью.
Однако Мандельштама не расстреляли, а отправили в ссылку в Чердынь, которую довольно скоро отменили и разрешили поэту с женой поселиться где угодно, за исключением 12 крупнейших городов страны. Они поселились в Воронеже, и там в 1937 году опальный поэт из чувства самосохранения написал «Оду Сталину»:
Правдивей правды нет, чем искренность бойцаДля чести и любви, для воздуха и стали,Есть имя славное для сильных губ чтеца,Его мы слышали, и мы его застали.
Ода, которую Мандельштам позже признал ошибкой и хотел уничтожить, не помогла поэту. В мае 1937 истек срок его ссылки, и он некоторое время жил в окрестностях Москвы, пока внезапно измотанному поэту не предложили путевки в дом отдыха в Саматиху. Там его вторично арестовали и этапировали в пересыльный лагерь под Владивостоком, где он и скончался 27 октября 1938 года.
0
671
Комментариев нет:
Отправить комментарий