Фото: ИТАР-ТАСС
Нижеследующий текст вырос из того, что в прошлом году автор этих строк по глупости и от скуки на полчаса уселся на диван перед телевизором. В свое оправдание могу сказать, что это был канал 24.doc и показывали не политическое или гендерное, а документальное кино о "битломании" в СССР. Создатели фильма постарались на славу – объездили почти все столичные города европейской части бывшего СССР, собрали серьезных "спикеров", в том числе бывшего министра обороны и нынешнего главу Администрации Президента Сергея Иванова, критика Артемия Троицкого, вечного в таких вопросах Андрея Макаревича и даже про древнего как мир питерского "битломанского" гуру Колю Васина не забыли.
Общий поток смыслов, извергаемый голосом за кадром и "говорящими головами", сводился примерно к следующему: музыка Beatles была запрещена в СССР, пластинок не издавали, за возню с импортным винилом или прическу-битловку можно было со свистом вылететь из института в направлении армии родной, что о группе не знали практически ничего, поэтому сами сочиняли совершенно немыслимые сказки вроде знаменитой истории про "закрытый концерт в аэропорту Шереметьево для членов Политбюро и их семей". Одним словом, на зрителя "стремительным домкратом" обрушился поток той самой полуправды, которая, как известно, хуже всякой лжи.
16 января отмечают международный день The Beatles
Дальше, как из рога изобилия, посыпались многочисленные миньоны, особенно богат был их урожай в 1974 году. Миньон – это мини-пластинка типа сингла, но на ней записаны не две песни, а три или четыре. Типичный советский миньон "Жуков" выглядел примерно так:
Фото из личной коллекции автора
"По многочисленным заявкам радиослушателей, прослушайте песню вокально-инструментального ансамбля "Жуки-ударники" "Кинь бабе лом" о тяжелой судьбе трудовых женщин в капиталистической Англии"
Какие-то вещи выходили в "музыкальных приложениях" к журналам "Кругозор" и "Клуб и художественная самодеятельность" на так называемых "гибких" дисках из синей пластмассы, которые лучше было не ставить на проигрыватели с нормальными иглами. С ними тоже хватало юмора, например, все в том же 1974, в декабрьском номере, "Кругозор" решил порадовать читателя подборкой "сольников" Харрисона и включил туда My sweet Lord - это при всем советском атеизме-то. Название стыдливо перевели как "Мой повелитель", постаравшись по максимуму замаскировать все следы "религиозного дурмана". Сейчас подобный филологический изыск вызвал бы понимающие усмешки, но тогда советская молодежь еще не успела познакомиться с буржуазными половыми извращениями.
С изданием полноценных LP тоже получился забавный казус - "сольники" на "Мелодии" вышли раньше, чем альбомы из классического каталога группы. В 1977 году выпустили одновременно Imagine Леннона и Band on the run Маккартни. При этом у Джона была тщательно скопированная с оригинала обложка с полным набором треков в правильном порядке, и переиздание в 1988 году, а Пола выпустили в посконного вида конверте с растровым портретом автора на оранжевом фоне, без, собственно, песни Band on the run (ее заменили на Silly love song), и с тех пор не переиздавали. А первый именно "битловский" альбом в СССР вышел только в 1986 году, и был это честно купленный по лицензии у EMI A Hard day’s night, правда, почему-то без песни When I get home. Это не считая изготовленного Полом Маккартни специально для советской аудитории сборника "Снова в СССР", который во всем остальном мире появился на 3 года позже, чем у нас. Возможно "Мелодия" успела бы удовлетворить все запросы советских "битломанов", но тут СССР некстати распался. За дело рьяно взялись кооперативы, включая "Продюсерский центр рок-н-ролльных приходов Единой Евангелическо-Лютеранской церкви России", за которым скрывалась пиратская на все сто процентов контора легендарного "писателя" классического ленинградского рока 1980-х Андрея Тропилло. Сей деятель дошел, как известно, до того, что поместил на конверт "евангелического" переиздания "Сержанта Пепера", среди прочих великих, свою собственную бородатую физиономию.
Что касается прессы, то "критической" она была только поначалу. Все знают про знаменитую статью в "Крокодиле" за 1964 год – "Из жизни "пчел" и навозных "Жуков" и про Никиту Богословского в "Литгазете". Но уже в начале 1970-х пресса к "битлам" резко потеплела и ливерпульская четверка из буржуазных разложенцев превратилась в детей рабочих, борцов против расизма, колониализма, милитаризма и вообще за все хорошее. При этом негласный мораторий на само слово "Битлз" какое-то время все же действовал, в результате чего статьи превращались в истинные шедевры казуистики.
("Кругозор" 04, 1974 за подписью "Питер Темпест, английский публицист")
Все, кто был хоть немного знаком с ленноновской "рабочей" биографией, разумеется, угорали от откровений "Питера Темпеста". Таких, правда, было немного.
Но, разумеется, уже с конца 1970-х музыкальные запросы молодых и дерзких удовлетворяла отнюдь не "Мелодия". Дело в том, что еще при жизни товарища Сталина - в 1949 году - советская промышленность приступила к выпуску бытового магнитофона "Днепр", еще ни сном, ни духом не ведая того, какую грандиозную подножку это изделие подставит всей индустрии грамзаписи и Союзу композиторов.
К середине 1960-х, параллельно диссидентскому "самиздату", вовсю раскручивался маховик "магиздата", первоначально ставшего каналом распространения вовсе не рока, а авторской песни. Магнитофоны тех лет немилосердно рвали пленку, и настоящего любителя "всего запрещенного" всегда можно было опознать по ожогам от уксусной эссенции на пальцах. К концу десятилетия до народа, наконец, дошло, что помимо Высоцкого с Галичем на ленту 6,35 мм можно записывать тех же "битлов", после чего легендарные "пластинки на костях" окончательно отправились в помойку.
К середине 1970-х в этот мутный поток потихоньку стал вливаться еще молодой и зеленый русский рок. В середине 1980-х, когда, вняв стенаниям дирекции "Мелодии", следователи из ОБХСС начали заводить дела на "писателей", выяснилось, что предстоит иметь дело не с энтузиастами-одиночками, а с хорошо отлаженным подпольным бизнесом, работавшим как часовой механизм. Сотни зачастую ничего не знавших друг о друге людей образовывали единую цепочку от подпольных студий до ларьков "Звукозапись" и объявлений в газетах "Продаю записи советской и зарубежной эстрады на магнитофонных катушках".
В примитивном виде схема "обитления" 1/6 части суши выглядела следующим образом:
Главным источником были, разумеется, купленные "там" пластинки, попадавшие в СССР через дипломатов, туристов, командировочных, военных консультантов, а также через элиту студенческих стройотрядов, которую допускали до работы в странах "народной демократии". Дальше диск либо сразу перепродавали спекулянтам, либо давали переписать друзьям, либо сдавали в аренду "писателям". Проблема заключалась в том, что даже на самой совершенной "вертушке" одну и ту же пластинку нельзя было проигрывать до бесконечности, поэтому в массовый оборот попадали, в основном, третьи и четвертые копии с соответствующим качеством. Обложка либо переснималась на фотоаппарат, либо копировалась на ксероксе или ризографе ( с последним имелись сложности, так как в магазинах бытовых электроприборов множительная техника не продавалась, а в учреждениях доступ к ней был ограничен, чтобы диссидентствующие граждане не копировали самиздат).
Затем либо сам "писатель", либо работавший на него курьер грузил катушки в рюкзак и развозил по городам и весям, где их с нетерпением ждали продавцы "точек" и спекулянты всех мастей. Впрочем, могли подвезти и первую-вторую копию, чтобы размножать ее уже на месте. В каждом городе и в каждой веси имелась своя "балочка", то есть стихийный блошиный рынок, где собирались торговцы пластинками и магнитофонными лентами. Разумеется, их гоняла милиция, но она вообще всю стихийную торговлю гоняла.
Надо сказать, что никого из прихваченных на "балках" с пластинками или катушками не репрессировали и не выгоняли из институтов, за исключением тех случаев, когда человек попадался именно на торговле. Вот за спекуляцию действительно карали строго, недаром ОБХСС в Союзе боялись больше чем милиции и КГБ вместе взятых.
Еще одним и не менее важным источником были записи трансляций "Русской службы BBC", где в пропагандистских целях Сева Новгородцев ставил "Битлов" (да и не только их) целыми альбомами. Тут важно было подгадать паузу в работе "глушилок". Надо сказать, что свою главную задачу "пропаганды через музыку" BBC откровенно провалила. Среднестатистический советский слушатель "голосов", если музыка прекращалась и начинался треп про политику, как правило крутил ручку настройки дальше.
Тот, кто хотел, – записи доставал. Можно было даже скинуться с друзьями и приобрести себе кусочек "настоящих" Beatles в виде оригинальной пластинки. Одному человеку такое счастье было, как правило, недоступно – цены на импортный винил у "спекулей" колебались от 35 до 70 рублей при наиболее распространенной зарплате в 120 рублей.
И, кстати, "Битлз" в СССР никогда не были официально запрещены. Сегодня по Сети гуляют несколько версий знаменитого списка "зарубежных рок-групп и исполнителей", продукцию которых запрещалось проигрывать на молодежных дискотеках, а в некоторых случаях и ввозить на территорию СССР, но "четверки" нет ни в одном из них.
Дело в другом. Из-за "железного занавеса" "битломания" в Союзе так и не стала массовым явлением, точнее – немного им побыла и тут же схлынула. То, что в свое время "как громом поразило" Макаревича, Колю Васина, Эдмунда Шклярского и Гребенщикова, для большей части поколения шестидесятых, стало просто очередной "новинкой зарубежной эстрады". Это явление отразилось и в языке – "битлами" народ очень скоро стал называть вообще все, что хоть отдаленно напоминало рок-группу. Были "наши битлы" (официально разрешенные ВИА), "польские битлы" (ансамбли из стран "народной демократии") и "западные битлы" (любая иностранная группа).
А сами The Beatles как-то незаметно потерялись в этой толчее, оставшись достоянием студенческой аудитории, где им приходилось конкурировать по популярности с Клубом самодеятельной песни. Массы же выбирали совсем другую музыку – уже в начале 1970-х "самыми модными" стали Smokey и ABBA, ближе к концу десятилетки их потеснили Boney M, Space и Адриано Челентано, затем настала эпоха Arabesque, Modern Talking и хэви-металла, вылившаяся в до сих пор не проходящую всенародную нашу любовь к Scorpions.
А "Битлз"... что ж, они так и остались "послами рок-н-ролла в неритмичной стране", для кого-то символом эпохи, для кого-то Открытием, для кого-то – началом большого музыкального пути. Если читать отечественные "битломанские" мемуары, то можно вообразить себе толпы, вздымающие к партийным небесам лес рук с единым гневным воплем: Can’t buy me love!. Только от реальности эта картина будет так же далека, как Ливерпуль от Урюпинска. Уже к концу 1970-х "битломания" сохранилась разве, что в среде все тех же студиозусов, пытавшихся после лекций играть в хиппи в богемных тусовках, из которых впоследствии вышли те, кого мы сегодня знаем как классиков русского рока.
Выступает Ленин на броневике с "апрельскими тезисами", толпа кричит ему:
- Леннон, Леннон!
- Това’гищи, я не Леннон, я – Ленин.
- Леннон, Леннон!
- Да ну, че’гт с вами. Ши лавз ю, йе, йе, йе!
Несмотря на это, было бы здорово, если бы в Москве взяла и появилась улица имени Леннона. Или, скажем, Большой Битловский проезд. Просто в память о тех, кто отдавал последние деньги за пластинки, кто, напрягая скудные запасы школьного английского, переводил "слепые" ксероксы статей из Rolling Stone, кто искренне плакал 8 декабря 1980 года, кто с нетерпением ждал приезда хоть кого-нибудь и дождался, кто подбирал аккорды к Yesterday на "ленинградке" с кривым грифом. Все это тоже было, а теперь стало историей, которая нуждается в собственных памятниках.
Комментариев нет:
Отправить комментарий